Форум » АРХИВ » Placebo (продолжение) » Ответить
Placebo (продолжение)
Suicide: предыдущее продолжение было вклеино в старую тему Placebo... сорри!
Hustler: Little black dress-это классика(и смотрится пожалуй лучше) Мда...Помужичел он канешна,матерый стал но....Усе равно иго не брошу,патамучта он хароший
plac: Hustler пишет: Усе равно иго не брошу,патамучта он хароший ага! +1!
Hustler: Thankee!Ибо это прада
Hustler: Фу,бля!!!Какая НАХ Prada!!!! ПРАВДА вобсчем...
Suicide: plac пишет: для сравнения 97 год) вот это я люблю больше... Вообще период до SWG очень крутой!!!
plac: до BMM
plac: ОХРЕНЕННОЕ ИВЬЮ!!!!!!!! Les Inrockuptibles, июль 1996 г Бесстыдно сексуальный и возбуждающий, напряженный рок группы Placebo подает большие надежды со своего первого дебюта. «Плацебо – нейтральная субстанция, которой заменяют медикаменты, чтобы контролировать и создавать психологический эффект сопутствующий лечению». Способно ли Placebo создавать психологический эффект? Да. Никто не может уйти невредимым от песен их первого пламенеющего альбома. Сознание невольно затуманивается от сдавленного пения и ноющего голоса, который выстраивает дерзкие, вызывающие слова как домино. Жесткие фразочки из этих наглых песен врываются в память без приглашения, откидываются на диван и кладут ноги на стол (Teenage Angst, 36 degrees). Неопрятность божественных рифов внутри которых течет панк-рок в традициях The Buzzcocks – американцы в грубых башмаках, англичане в балетных туфлях – и Placebo выстраивают в одну линию всевозможные душевные состояния :агрессивное холерическое раздраженное. Placebo нейтральная субстанция? Мы редко слышали такой водоворот гитар в Англии – слишком добродетельной, чтобы породить такую ошеломляющую динамику. Чтобы вспомнить такую способность ускоряться – без следов покрышек, пожалуйста – надо вернуться к Nirvana “Nevermind” и Pixies “Doolittle”. Встреча Placebo в Англии – результат чистой географической случайности. Американец, опасно харизматичный Брайан Молко, швейцарец и швед прилетели в Лондон, как птички на приманку. Нейтральная субстанция? Мы бы не восхищались любовью к опасности и несуразностям таких групп как dEUS и Joy Division, если бы они не притягивали к себе обостренное чувство опасности и ритмического переворота. Placebo часто напоминает U2, которые отвергали удобство разума, дедовскую мудрость универсальных слов способных признать смущающие вещи, такие как «Eyeholes in a paper bag\Greatest lay I ever had». U2, которые вместо того, чтобы извлекать из своей гитары тысячи эффектов, оставляют ее жечь кабели, лупить по щекам, перед тем как приласкать. U2, скорее неудовлетворенных, чем испорченных. U2 с широко открытыми глазами, забросивших художественные галереи, чтобы изучать скрытую сторону сексуальности и мужского пола, способных так точно назвать Teenage Angst, что слова «Since I was born I started to decay» звучат как признание. Те же U2 должны чертовски завидовать будущему Placebo. В 1996 году группа, крещенная Placebo, нагрянула на рок-сцену, генерируя в себе электричество и двусмысленность, мужественность и женственность. Затейливый альянс, воплощенный Брайаном Молко, театральным солистом группы, личностью двусмысленной и чувственной (похотливой). Первая встреча с неудовлетворенным человеком без родины. «Я мечтал о другом мире» Брайан Молко – В детстве, затем в юности я слушал кучу разных пластинок. Я вырос в Люксембурге, и там мне больше нечего было делать. Это был способ скрыться, вот и все. Я был как все дети, которые закрываются в своей комнате, чтобы слушать музыку, так гораздо проще. Моя молодость была довольно одинокой. Мой брат намного старше меня – нас разделяют десять лет. И таким образом, у меня было много времени на самого себя. Сегодня ты также страстно интересуешься всем музыкальным? Я пробую. Ну, кроме классической музыки, которую я и не слушал по-настоящему… Мне нравятся некоторые произведения для пианино, музыка Сати или Ноктюрны Шопена. Стефан, басист группы, сочинил несколько действительно изумительных вещей, возможно более печальных из того, что я когда-либо слышал, только со своим пианино и звуками улицы. Он там кажется таким одиноким… Вот жанр работы, над которой я могу очень хорошо работать. Но еще довольно рано говорить будем ли мы все это издавать. Пока что, я думаю, что Placebo пока не готово расстаться с гитарой. В юности музыка была твоим единственным интересом? Не правда. Я не закрывался в себе настолько, я не был бирюком. Меня всегда очень сильно притягивал театр. Я занимался им в школе в группе любителей, через несколько лет я пошел в Оксфорд брать курсы. И когда я наконец уехал из Люксембурга, единственной моей целью было изучать актерское мастерство в Лондоне. Мне всегда хотелось стать актером, еще когда я был совсем маленьким, задолго до того как я заинтересовался музыкой. Долгое время это было моей единственной любовью, точкой концентрации всей моей творческой энергии. Я занимался этим, потому что это был другой способ скрыться, войти в контакт с людьми, говорить и чувствовать на сцене недостающие вещи, которые отсутствуют в повседневной жизни. Для мальчика, выросшего в Люксембурге, это было средство, вдохновляющее на достижение формы самореализации в реальности. На сцене возможно жить эмоциями, не испытывая чувства вины. Я сохранил замечательные воспоминания об этом опыте. Наш подход к театру был довольно-таки разнообразным: то что мы могли делать на уроках Шекспира доходило до идиотизма, театр абсурда… В школе я немного работал над теориями Артода, театром жестокости, это меня смешило… Память возможно немного затуманилась, но я долгое время мог продекламировать наизусть целые отрывки из произведений, в которых я играл. Если я затем начал заниматься музыкой, то это тоже было желанием достигнуть мира, где бы я мог быть самим собой. Я хотел сбежать от моего происхождения, жить в месте, где я не должен буду каждое утро начищать ботинки до блеска. Я довольно рано привык к мысли, что мое место на сцене. Я принимаюсь за все по мере возникновения. Это стремление очень рано стало очевидным? Остальное представлялось мне такой тяжестью, такой скукой… Это начинало вызывать панику. Иметь работу в течение месяца было отвратительной мыслью, кошмаром. У меня было впечатление, что этот образ жизни будет медленно высасывать всю мою душу, пожирать меня. Было очевидно, что я не смогу заниматься чем-то другим, не чувствуя себя невероятно неудовлетворенным. Мне была необходима актерская деятельность. Как ты объяснишь то, что музыка, в конце концов, выжила театр? Музыка не требует непременного присутствия кого-то другого. На гитаре я могу играть и один. Я могу создавать мой собственный мир без использования кого-либо. То есть я думаю, что смогу однажды вернуться в театр или в кино. Поездки по Франции мне очень нравились. Я пытаюсь внимательно следить за современным кинематографом, но мой ритм жизни мне в этом не способствует. Что можно считать твоим первым серьезным контактом с музыкой? Я начал играть на гитаре в 16 лет. Занимался фортепьяно, когда был совсем маленьким – разновидность наряда вне очереди, который ты выполняешь непременно до завтра, пока твоя мать носится и достает тебя. Еще было немного занятий саксофоном в школе, но это была дерьмовая музыка, так что это долго не продлилось. У меня всегда была проблема с дисциплиной, которую налагали на меня другие, с обязательствами, которые мне диктовали. Когда я оставался один на один со своей гитарой, у меня не было даже преподавателя, кроме меня самого. Это вероятно причина, по которой я столько добавил сам. Это уединенное обучение, без учителя, было действительно удачей. Когда ты не учишься играть в определенном стиле, имитируя другого, ты проводишь меньше времени, избавляясь от этого влияния. Также плохо в гитаре то, что я считал, что мои пробелы, даже моя негодность, заставляют меня считать, что это конец чего-то особенного. Я сам не уверен, знаю ли я точно названия струн на моей гитаре… Неважно, что я не точен и не аккуратен. Мои неправильные аккорды звучат странно и красиво. Ты быстро получил удовлетворение от своей работы? Нет, это заняло довольно много времени. Почти пять лет прошло перед тем как я достиг того уровня, как я чувствовал, когда мою игру могут слушать другие. И я должно быть был ужасно плох в то время… В течение долгого времени все что я делал мне казалось слабым, незначительным. Это изменилось, когда музыка постепенно перестала походить на круг силы, на нечеловеческую деятельность. Когда я наконец смог принять все, что я делал, без комплексов, без сомнений. Когда энергия, которая просто вытекала, мгновенно начала питать меня. Я помню, как в колледже сделал маленький десятиминутный фильм. Я старательно все выстраивал, шаг за шагом, месяцами, чтобы в конце получить десять жалких минут удовольствия… Музыкой я раскрыл другую вещь, непосредственность, ни с чем несравнимую силу. Это одна из причин, по которой я решил сжечь все мосты, и выбросить тело увязшее там по шейку. Ничто не променяю на это мгновение. Для тебя было облегчением перебраться в Лондон? Ох! Да… Я не хотел больше оставаться в месте, где я чувствовал себя заключенным. Я нуждался в большом городе. Из Нью-Йорка я вернулся туда с трудом: я обожал этот город, это мой город, как и Лондон, это первое место где я желал бы жить. Сейчас я больше не хочу проводить время вне большого города. Я не вижу себя обитателем тихого района. Вокруг меня должен быть шум. Люди на улице. Я хочу чувствовать жизнь, которая дышит за окнами. Когда я был маленьким, мы жили в таком маленьком тихом городке… Все вокруг были безмятежно богаты. Все, что было прилично, было довольно скучно. Жизнь была неимоверно медленной. И этого я не мог вынести. Я хотел жить в месте, где возможности безграничны, и нет ограничений. В Лондоне ты случайно встретил старого школьного приятеля Стефана Олсдала, который стал басистом в группе. Эта встреча стала определяющей? Многие вещи прояснились, да. Я пересекся со Стефаном, когда находился уже на грани срыва… После своего обучения в Люксембурге Стефан поехал обратно к себе в Швецию, чтобы сдать экзамен. Там он встретил Роберта Шульцберга, нашего ударника. Потом он вернулся в Лондон, чтобы изучать музыку. Когда мы пересеклись в лондонском метро, мы сначала недоверчиво отнеслись друг к другу. В Люксембурге мы никогда толком и не разговаривали, мы были довольно далеки друг от друга. Мы были плохо знакомы, и не ценили друг друга. Только в Лондоне мы неожиданно обнаружили, сколько у нас общего. Это был особенный момент. С первого стаканчика, который мы вместе выпили, наши мировоззрения изменились на 180 градусов. Наша встреча стала началом очень плодотворного периода. Мы отлично взаимодополняем друг друга: Стефан – мульти-музыкант, он умеет играть и писать музыку. Он относится к типу людей, которые, идя по улице, могут сказать на какой ноте звучит тот или иной автомобильный клаксон. У него очень технический подход к музыке, тогда как мой подход более абстрактный и эмоциональный. Идеальная смесь, она дает равновесие, форму изысканности. Я никогда не чувствовал себя ущербным из-за своего незнания сольфеджио. До меня все доходило, при игре на пианино. Я всегда прошу у Стефана советов, но он не помогает и заставляет меня все учить самому. Я на самом деле не понимаю, почему я старался изменить нашу форму взаимодействия. Мой личный подход к музыке уже далеко меня увел. В музыке мне нравится быть малообразованным, почти непригодным. Твой театральный опыт повлиял на твою лирику? Объясняет ли это твою прямолинейность в этой области? Я так не считаю. Когда я начал писать песни, я хотел найти свое место с позиции большой уязвимости. В то время я слушал первый альбом PJ Harvey – это многое изменило. Я хотел создавать музыку такую же личную и волнующую как она, я чувствовал себя довольно близко к этому. А раньше написание песен не было для тебя чем-то естественным? Я писал небольшие вещи. Я помню стихотворение, опубликованное, когда мне было 15 лет, в журнале международных школ Европы – Стефан и я учились в американской школе. Это стихотворение было совершенно антирелигиозным, где я грубо говоря посыла Бога на… Но это было так красиво повернуто, что никто не уловил идею. И мое сочинительство ограничивалось маленькими работами типа этой или сценариями. До того дня как я наконец все бросил чтобы создать панк-группу. Откуда эта одержимость панк-группой? До того как Роберт присоединился к группе, мы со Стефаном пытались что-то сделать сами. Мы написали очень странные и очень разные куски. Но мы мечтали найти ударника и играть с искаженными гитарами. Первая причина создания Placebo сводится к этому. Мы хотели сделать то же самое, что хотят сделать все мальчишки. Это не значит, что я был избран святой троицей панка. Взбалмошный и глупый изначальный панк мне никогда не нравился. Он стал гораздо более интересным сейчас. Я больше предпочитая постпанковские группы, такие как The Fall или Joy Division или что-то вроде Patti Smith. Самая первая группа, которая мне понравилась это Dead Kennedys. Это был идеальный путь, где я сосредотачивались все мои юношеские страхи. Очень хорошая группа, все отвергающая, враждующая со всеми установленными порядками, не такая смехотворно политизирована как может быть Rage Against the Machine… Когда я говорил, что мы хотим создать панк-группу, это был прежде всего вопрос энергии, освобождения. Мы хотели почувствовать на себе бушевание децибелов, давление разрыва… Раньше, все что мы делали было главным образом основано на странных инструментах, на довольно спокойных диапазонах. Традиционное трио гитара-бас-ударные было обязательным условием? Когда мы решили создать Placebo, нам казалось, что необходимо придерживаться такой треугольной структуры, так чтобы никакой инструмент или голос не пытался доминировать над другими: каждая мысль может по-настоящему развиваться, неважно каким инструментом или кем-то из нас. Две гитары часто не заставляют особо напрягаться, уменьшают заботы об изобретении чего-либо. В трио каждый несет важный груз, и привносит сущность своего инструмента. Мы постоянно пытаемся найти решения, благодаря которым наше звучание будет более широким. С начала нашей единственной целью было стать группой минимально панковской, едкой, острой и резкой, вооруженной только тремя инструментами. В студии работа оказалась более кропотливой и сложной, чем предполагалось. И то что мы делаем на сцене расширяет нашу первоначальную цель. Играя на басу, например, у Стефана есть педаль, которая позволяет ему включать семплер. Мы свели большую часть звуков на альбоме – пианино, звуки машин. Мы не отказываемся обогащать нашу музыку инструментами, наоборот. Вся наша работа заключается в обогащении структуры нашей музыки. До того момента пока это не нарушает целостность нашего треугольника. Есть конечно доля слепого убеждения в этом, но это не мешает идти до конца. Иногда это сложно. Недавно мы должны были расстаться с Робертом. Это было довольно мучительно, я не хочу много об этом говорить. Раны еще свежие, но сегодня мы по-новому плодотворны как никогда. Ты думаешь Placebo удалось своим первым альбомом избежать всех рок-клише? Мы стараемся, насколько это возможно… Но несколько раз надо попросту все бросить. Я наконец готов принять многие вещи, играть совершенно в другой манере. Но есть один момент, который я не смог вынести: гитарные соло. Слишком много интересных песен были абсолютно уничтожены из прихоти. Например Black Hole Sun Soundgarden’а: песня с довольно тихим началом, совершенно испорчена, поломана одним из чертовых, дурацких соло. Между нами, мы часто вспоминаем, то что мы называем «Zeppelin’овской границей», то что никогда нельзя пересекать… Мы поклялись не рисковать на территориях ортодоксального рока. Там можно потеряться и никогда не вернуться. Я полагаю мы все таки пересекли эту границу на альбоме – например в Lady of the Flowers. Неважно. Во всяком случае, я предпочитаю думать, что то что мы делаем имеет больше общего с панком чем с роком. Наша новая версия Nancy Boy тому доказательство. Прежде всего, классический рок это не просто без дефектов согласованные гитары – это на нас не похоже. На вашем альбоме вы использовали неожиданные инструменты для группы, которая довольно ясно показала свое роковое звучание. Но это все остается довольно неуверенным. В то время, мы со Стефаном купили игрушечные инструменты, потому что их было просто и весело использовать, так как мы были вынуждены играть без электричества, потому что это стоило гораздо меньше, и наконец, потому что с одной игрушечной гитарой можно начать самовыражаться. Но это не было самоцелью. Мы продолжали их использовать ради Placebo. Нас интересовало включение их в нашу инструментовку, тогда как они не всегда воспринимались как инструменты, совместимые с рок- или панк-средой. Я также люблю эти инструменты, потому что они создают звуки, которые мы не слышали очень долгое время, с детства. Они вызывают странные ощущения, будят в аудитории своего рода эмоциональную память. Когда их слушаешь в первый раз, можно ощутить довольно странные чувства, потому что они сложно локализуемые, не поддающиеся определению. В нашем собственном музыкальном контексте они вызывают ощущение некоторой потери невинности. Они добавляют немного наивности, хрупкости в нашу музыку. Вы записали ремиксы на некоторые ваши песни. Тебе был необходим этот новый вид творчества? Это способ переконцентрации на другом деле, но тоже связанном с музыкой. Нам нужна постоянная стимуляция. Мы часто приходим, как я это называю, к порогу скуки. Это не значит, что мы быстро пресыщаемся. Но я думаю, что для нас они очень легко теряют свою новизну. Поэтому мы всегда в поиске, мы много пишем. Месяцы выступлений с одними и теми же песнями заставляют нас обновляться. Мы уже сочинили приличную часть следующего альбома, и в январе собираемся записать четыре или пять демо-версий. Ты считаешь, что изменился за несколько месяцев? Я чувствую, что моё воображение стало более широким, я стал свободен идти в других, более необычных, направлениях. Благодаря концертам и гастролям жизнь неплохо изменилась… напряжение, которое царит в этих моментах, ставка в этой ситуации заставляют предъявлять к себе высокие требования. Я чувствовал себя обязанным хорошо сделать свою работу, слишком много вещей решались. Это было довольно неожиданно. В эти дни я чувствовал себя более ответственным, человеком с более зрелым вкусом… Конечно была опасность, но… Я старался учитывать в первую очередь мое чувство ответственности, а не желание хорошо провести время, развлечься. Это вызывало у меня какое-то чувство фрустрации. В конце концов, это же огромная внутренняя битва! У тебя нет чувства еще большей несвободы, чем раньше? В последнее время я реже попадаю во всякие эксцессы, чем раньше. Само собой разумеется, когда мы даем концерт, мы должны быть на высоте… Это началось уже в момент записи альбома. В самые критические моменты мне хотелось притащится с огромным похмельем. Я чувствовал, что это может плохо закончится и решил бросить. Я переругался с самим собой, я сказал себе, что не имею права это делать. Своего рода нравоучения… Вот несколько моментов, которые я не предусмотрел. Воображаешь себя всегда сверхчеловеком: представляешь, что можешь все сделать, все выдержать. Ты только что говорил о потере невинности. Ты не испытываешь что-то вроде ностальгии? В этой истории детства и невинности есть что-то личное… Потому что этот период моей жизни был ужасным. Было столько воспоминаний… И в то же время это был период, когда ты полон стольких надежд, сил, желаний и любви, которую хотелось бы дарить. Постепенно, когда реальность ежедневно разъедает тебя как лишайник, который пронизывает малейшую косточку в самой глубине твоей плоти, все человеческие качества имеют тенденцию быть замененными чувством усталости, апатией или цинизмом. Одним из способов побега от этой приторности была моя игра в группе. Оставаться ребенком, беречь свежесть и наглость. Тогда как ностальгия действует определенным способом. Не легко двигаться вперед, проходить все этапы, не потерпев неудачу. Когда ты юн, ты хочешь как можно быстрее вырваться из этих странных, переменчивых оков. И потом ты вступаешь в зрелый возраст, и стремишься только к одному: оторваться от нового, снова стать другим. В последнее время со мной такого не происходит, но долгое время меня преследовала одна мечта по этому поводу. Я мечтал заново пережить свой последний год в колледже, хотя я давно уже его окончил. Я бы и в школу вернулся – большую часть времени замечая, что я забывал обуться и такого рода вещи – и проводил целые дни цепляя младших ребят, которых встречал… Ты хотел или же боялся становиться взрослым? Возможно немного боялся… Возможно даже больше. У меня всегда были проблемы с тем, чтобы взять на себя определенную ответственность. Когда ты очень рано начинаешь требовать определенный стиль жизни, это очень осложняет отношения с миром. Все эти вещи, которые ты предположительно создал, когда достиг определенной зрелости, когда ты стал взрослым – стабильные отношения и занятие, домашний очаг –все эти вещи невозможны в контексте той жизни, которую я веду в настоящее время. Возможно это последствия неспособности развиваться более глубоко, еще более индивидуально… В то же время моя настоящая деятельность заставляет меня взять свою жизнь в руки. Конечно, есть во мне некое противоборство невинности и зрелости. Это мучительно. Я считаю, что чем больше я буду стараться быть ответственным, тем чаще меня будут воспринимать как безответственного человека. Многие люди обращают большое внимания на твою андрогинность – в общем на твою гламурную сторону. Но может основная причина твоей двусмысленности лежит в сложности перехода из юности в зрелый возраст? (долгая пауза)… Я не знаю… То есть ты воспринимаешь меня как большого ребенка или как? Я не знаю… Задай мне другой вопрос. Этот слишком сложный. Как ты реагируешь когда тебя называют харизматичным певцом? Мне это доставляет удовольствие. Это говорит о том, что я эмоциональный певец, чувственный исполнитель. Именно таким я всегда хотел быть. Весь этот вклад в музыку и заключается в этом, в необходимости рассказать о своих эмоциях, передать своё состояние или по меньшей мере чувства и желания. Всё это должно иметь смысл, значение… Я предпочитаю чтобы меня рассматривали прежде всего как личность, а не странного типа. Я всегда прекрасно сознавал, что на сцене надо двигаться правильно. И так как я довольно маленький, я стараюсь добавить какие-то эффекты в свою игру, чтобы компенсировать… Пребывание на сцене даёт мне чувство свободы. Стоит только почувствовать себя доверчивым и открытым, как ты можешь дать волю чувствам. И если ты нуждаешься в уверенности и твердости, это маловажно. Возможно, ты мало говоришь между песнями, напряжение нарастает и обогащает перформанс. Я просто пытаюсь развиваться и улучшаться, чтобы ещё больше открыться, погрузиться в музыку и эмоции, которые появляются во время игры. Ты сказал, что певец или поп-звезда должны обязательно быть индивидуальностью, уходить от заурядности. Не есть ли эта необходимость немного стесняющая и неестественная? Я не думаю, что я сказал именно так. Просто сама природа певца, исполнителя, его позиция на сцене заключается в том, что он больше чем жизнь. Один раз мы сформулировали этот постулат, этот очевидный факт и теперь надо играть разными способами. Мне лично нравится, когда в том что мы делаем присутствует некая доля гламура, так как это ставит некую дистанцию с реальностью… Я не хочу сказать, что мы «хамелеоны». Мы делаем что-то глубоко естественное, исходящие из глубины наших сердец, и это не сфабрикованное представление. Но мне нравится, когда есть какая-то неясность вокруг группы. С тайной легче смириться чем с реальностью. Не кажется ли противоречивым то, что ты играешь в «гламурном стиле», в то время как ты претендуешь на некую спонтанность и неожиданность? Так как у нас был бесценный шанс на собственных ошибках научится самовыражаться, так как мы не хотели его упустить, мы могли соблазниться возможностью быть более простыми и искренними насколько это возможно. Я считаю, что существует очень тонкая и странная граница между искренностью и притворством. Можно также броситься в своего рода уникальный, рок-н-ролльный стиль жизни, чтобы потом стать уязвимым и хрупким. Часто именно с этого начинаются проблемы, но также и с этого места все может стать в той же степени интересным – и почти смешным. Иногда я чувствую себя очень застенчивым, я очень осторожен в отношении всего этого. А в другой раз я полностью погружаюсь, я чувствую себя наркоманом, чувствую полную зависимость от всего этого. Сегодня ты говоришь, что пишешь больше вымышленных песен, чем личных текстов. Это потому что ты поплатился за некоторые вещи с первого альбома? Часто говорят, что нужно 18 или 20 лет чтобы написать свой первый альбом… И это верно. А ещё верно то, что моя жизнь изменилась втечение нескольких месяцев. Я провожу большую часть времени в новых странах, в небывалых ситуациях, я встретил много людей. Каждый день я нахожу себя в разных обстановках, иногда неприятных, иногда безумных. Я постоянно экспериментирую. В последние месяцы у меня было меньше времени, чтобы заниматься своей жизнью, своими эмоциями. Я был более в реагировании, чем в интроспекции. Отсюда и получилось, что второй альбом рассказывает только истории… Там будет песня под названием Burger Queen, о Люксембурге: рассказав в этом интервью, я избавлюсь от обязанности говорить о ней в будущем. Это очень спокойная и грустная песня… Персонаж, которого я вывел на сцену, совместил в себе худшие характеристики, которые он только мог бы иметь в Люксембурге: он гей, гот и героинщик… Когда я о нем говорю, я всегда улыбаюсь. Но я думаю, это дает довольно справедливое представление о том, какой может быть жизнь в Люксембурге. Этот персонаж, это мог быть кто-то и нас. Достаточно родиться немного неудачливым, в плохом месте. Ты не находишь, что люди истолковывают твои тексты слишком буквально? Довольно много людей имеют обо мне крайне зловещие понятие. На самом деле мне постоянно необходима энергия, концерты. Но я не угрюмый тип. Даже если меня часто посещают эмоции, которые вдохновляют моё сочинительство, они не разрушают меня настолько сильно как в прошлом. Люди представляют меня гораздо более несчастным, чем я есть на самом деле. Когда я нахожусь в очень креативном периоде моей жизни, я чувствую себя более спокойным и уверенным чем обычно. Я наконец чувствую себя художником, и я ухожу от всего, от рутины. Я лучше контролирую свою жизнь, и после этого я становлюсь более сосредоточенным. Тем не менее, когда ты отправляешься в турне, все снова может перемешаться, ты снова становишься сумасшедшим, ты снова погружаешься в неконтролируемые эмоции. Ты постоянно чувствуешь себя обгорелым. Это заставляет меня думать, что стабильность это ещё не конец!
Suicide: распечатал! "ОХРЕНЕННОЕ ИВЬЮ!!!!!!!! " на ночь не помешает!
plac: Suicide жду комментариев... кстати, насчет килта ещё: во залил видео, Молка поворачивается к зрителям спиной нагибается и задирает юбку)) http://www.sendspace.com/file/q2sy4k
Death: 2plac, ая че-то нифига не нашел на http://www.sendspace.com/file/q2sy4k!!!
plac: Death что не нашёл??? красными буквами написано DOWNLAD LINK и стрелочка куда жать, попробуй ещё раз
Suicide: получил диски от того типа! много крутого placebo!!! 2 двд и кучка мпега!... Cabaret Of Desire 2001 оказывается рактичиски копия MCM cafe! я вообще сначало подумал что это и есть оно...
plac: пацтулам
Suicide: ипаать.... Это уже дурь пошла.... placebo стареют!
Death: 2plac , НУ ПРАВИЛЬНО ТАМ КАКАЯ-ТО ЛЕВАЯ СТРАНИЧКА ВЫЛЕЗАЛА, А ЗА НЕЙ КАК РАЗ ДАУНЛОАД СПРЯТАЛСЯ,ВСЕ ПАСИБЦА!!!
полная версия страницы